— Заткнитесь, заткнитесь, заткнитесь! Я чётко сказал: ВСЕМ! МОЛЧАТЬ! Я тут решаю, что вам здесь непонятно?! Я не желаю больше ничего слушать! Вас здесь нет, вас здесь нет…

Душераздирающие, почти что звериные вопли разносились по Форту Ноимагос. Каждый, кто жил здесь, кто здесь нёс стражу — все они слышали эти истошные вои каждый день, всегда в одно и тоже время. С одной стороны, это достаточно удобно. Не нужно пользоваться будильником, всегда можно было определить примерное время дня... Ведь только на Климбахе начинало смеркаться — как по запутанным коридорам укрепления вновь летели истошные крики, наполненные демонической яростью и злобой, крайней формой отчаяния. И их было не прекратить, не прервать, ничем не заглушить. Всё было бессильно перед зовом безумия. Это продолжалось настолько долго, что больше никто не удивлялся им. И если сначала всё это вызывало, как минимум, жалость к потерпевшему...то сейчас все усиленно пытались игнорировать происходящее. Нет смысла стараться для того, кто обречён на такие муки. Да и, раз нечто постоянно вызывает у него такие стенания...не значит ли это, что его кто-то проклял и что страдалец заслужил всё эти мучения. Ведь все грешники, рано или поздно, ответят перед собственной совестью, если не перед законом. А кричащий был далеко не без греха...может, что он грешнее всех, кто только смел ходить по земле, заряженной радиацией. Да и чего таить, все живущие здесь имели за душой парочку грехов. Ведь без них жизнь на Мёртвой Планете очень скоро покинет тебя, а твои кости с течением времени покроются кристаллическими наростами (если тебя раньше этого момента целиком не проглотит одно из местных чудовищ). Таков был закон выживания здесь, и абсолютно каждый знал его наизусть с самых ранних лет жизни. Но что же всё же совершил тот грешник, что ему была выделена такая тяжёлая ноша? На этот вопрос ответить практически невозможно...

Резкий и грубый звук прерывает череду бессмысленных размышлений. По своей мощи, он напоминал ту самую, всем знакомую ситуацию: камнепад. Стоял дикий грохот, но он не прекращался. Будто кто-то стучал железным молотом по такой же железной наковальне. Стук, стук, стук. СТУК. Тишина... Но она была громче любого визга, громче фанфар и сирен. Потому что она впервые зазвучала в это скорбное время. Мир замер, все краски вновь померкли. Остался только клякса алого цвета на сером холсте из булыжника, который некогда служил для здешних обитателей "круглым" столом. Хотя, точнее его будет назвать прямоугольным или, на крайней случай, квадратным. Но это уже было не важно. Вместо него — лишь крошки с ошметками да пыль, клубами поднимающаяся в воздух. Надрывающийся голос наконец-то затих, будто бы его владелец внезапно умер или отключился. Но, внезапно, послышалось тяжёлое и сдавленное дыхание, будто кто-то впервые за долгое время смог вдохнуть воздух, пытался полностью им насытиться, наполнить заветным кислородом каждую клетку… Средь этого беспорядка стоял юноша, нынешний владыка, принц. король, величайший, сильнейший второй зоны, соправитель первой зоны…Называет он себя по-разному и совсем не против, чтобы другие придумывали ему новые прозвища. Неужели его грехом является горделивость? Ничуть. А если она в нём присутствовала, то вряд ли бы могла потягаться с другими, более тяжкими деяниями. За многие свои действия он должен был поплатиться, рано или поздно…Пускай он и их таковыми не считал. Но происходящее с ним — это совсем не та червонная монета, которой он расплачивается. Наоборот. Скорее, это было неким пунктом в договоре, написанный в самом конце единичным кегле. Что же, перед тем, как заключать с кем-то контракты и подписывать бумаги, всегда читайте всё несколько раз с лупой и юристом за спиной...

— Я - это я. Мне не нужны ВАШИ советы, ВАШИ мысли. Я сам решаю, что мне делать. Я устал вас всех слушать!

Крики были в одночасье заменены почти шепчущим голосом. Он уже устал бороться, устал сражаться… Устал всё это слышать. Невыносимо. Только было одно большое “НО”. В комнате он находился абсолютно один. Только он и его тень. Не было ни людей, ни чудовищ, ни животных. Из всех ползающих, летающих и плавающих тварей был только он. Вейдталас. А окружающими для него, теми, кто так сильно пытается его сломать, переметнуть на свою сторону - это были голоса. Они ни на секунду не замолкали, вторили друг другу, даже спорили, заглушая все попытки самого хозяина этого тела вернуть над собой хоть какой-то контроль. В его голове стало слишком тесно, она была перенаселена. Он слышал тихий и шелестящий голосок скорбилуса, что по своему обычаю появлялся лишь в некоторые моменты, а потом замолкал. Привычными для него были и голоса всех тех, кого он поглотил. Тех, чью плоть вкусил. Их было много, но они были от него неделимы. Но в его голове звучал ещё один голос, новый. Замогильный. Насмешливый. Его дракон слышал ярче всего, словно это и были его истинные мысли, позывы и мотивы. Его он с трудом мог заставить молчать. Сейчас в его голове снова стало пусто, спокойно. Все замолкли, словно понимая, что слишком надавили на юношу. Он обессиленно сел на обломки от столешницы, почти что разлегся на ней. Сильнее всего выматывают не битвы с другими климбатами за право власти, а битвы с самим собой. Ведь в этой борьбе никогда не найдётся победителя, не будет выявлен и проигравший.

Помещение, в котором находился парнишка, было в полнейшем раздрае. Весь пол был засыпан клочьями порванной на части примерной карты Климбаха и таких же примерных зон на нём, с важными примечаниями по поводу того, как называется зона, какой владыка ей управляет, где находятся различные укрепления, постройки…и многое, многое другое. Пускай карта и не была сделана искусно (среди климбатов было сложно найти хороших картографов), но в неё было вложено много стараний. Теперь все они стали бумажным прахом. Когда-то здесь продумывались планы, обсуждались стратегии…в ближайшее дни тут будут думать о ремонте, а не о тактике.

Внезапно послышались торопливые шаги, которые, судя по звукам переросли в бег. Синевласый напрягся, готовясь к самому непредвиденному повороту из всех возможных. Даже к удару в спину, поэтому резко обернулся, чтобы встретить незнакомца лицом к лицу, но тут же расслабился, когда увидел знакомое лицо. Высокий мужчина с глубокими трещинами по всему телу опирался на стену, пытаясь отдышаться.

— Владыка!.. На границе между….первой и второй зоне! Она! И там сейчас…Циниат! —  Мужчина все ещё задыхался, так и не отдышавшись. Дракон уже смотрел на своего помощника с неким холодом, безразличием. Снова рассказ был для него бессмысленным.

— Что опять ты мне хочешь рассказать? Кто-то просто прошёл по границе? Так это нормально, ты же знаешь, что я первая и вторая зона сотрудничают…Считай, что и Рейми, и я управляем двумя зонами сразу. Если это такая же бессмыслица, о которой ты мне рассказываешь каждый день, то я больше не могу её слышать. Можешь смело разворачиваться и уходить. Просто оставь меня здесь, я должен тут убрать…бардак. Что касается Циниат…Ты же сам знаешь, она никого никогда не слушает. Погуляет, отдохнет, в себя придёт и успокоиться. Дай ей побеситься.

— Нет, ты не понимаешь! Пришла странница. И Циниат пошла встречать её! Я говорил ей не идти, но…

Вейдталас от таких слов округлил глаза, в ужасе смотря на своего приспешника. Неизвестно, что его пугало больше: страница или Циниат. Не только Вейдталаса повергла в шок эта “чудесная” новости. Казалось, что даже стены Бастиона содрогнулись от первобытного страха.

— Как!.. Как ты ей позволил туда пойти! Мы же договаривались, что ей об этом не расскажем, она даже не знала о нашем плане…Ты не должен был дать ей узнать! А если она опять что-то выкинет? Если она опять…Ты! Она же безумна, опасна! Ты же знаешь! Знаешь! И ты её так просто отпустил туда?! Ты! Да как ты! Ты должен был или сам пойти, или…Или позвать…как же его зовут…нашего фавна…Виирэиса, точно! Он, конечно, добряк, но даже он был бы лучшим вариантом, чем Циниат!

Его прихвостень с напряжением смотрел в пол, пытаясь спрятать своё недовольство. Голлем не был в восторге от того, что им командует мальчишка, который с натяжкой выглядит на семнадцать лет. Впрочем, каждый день ему приходилось терпеть такие “унижения”. Участвовать в обсуждениях, выполнять его приказы…Но лидера зоны не выбирают, поделать было нечего.

Вейдталас легонько стукнул себя ладонью по лицу, тут же покрившись от слабой покалывающей боли. Он совсем забыл, что пару минут назад самостоятельно разбил свой лоб.
Может, что из-за этих неприятных ощущений в его голове снова возникает мерзкий голос.

Вейдалас ударил себя по голове посильнее, пытаясь выбить эти тошнотворные слова из своей головы. Он перестал говорить, но заставил эссенция с силой сжать свой кулак.

— Я сам вмешаюсь и остановлю, пока ничего не случилось. Называй место.

Великие скалы…В какой-то степени они были самым безопасным местом на Мёртвой Планете. Большинство климбатов были не особо заинтересованы в этих каменных глыб, не видя никакого смысла слоняться там. А зачем? Пусто, глухо, обитель радиоактивных монстров да слабаков, пытающихся избежать стычек и незаинтересованных в измерении силы. Но для огненной пташки - это было идеальным местом. Какая птица отказалась бы от полётов среди покатых склонов? Редкостное удовольствие, от которого невозможно отказаться. Только она не учитывала, что даже тут над ней может закрыться дверца золотой клетки.

Девушка с голубым цветом кожи со скучающим выражением лица парила над скалами, она не шибко любила ждать. Зачем себя мучить глупыми ожиданиями? Гораздо интереснее сразу получить желаемое. Иначе…в чём вообще смысл? Терпение не было её сильной стороной. Истинному, которым  она себя считала, охотнику обычно свойственно иметь  высокую усидчивость. Совсем скоро, буквально через пятнадцать минут (дольше она не смогла бы ждать и вернулась назад), её хитрые глаза заметили скатавшуюся средь гор жертву. Губы на миловидной мордашке тут же растянулись в леденящую душу улыбку. Бррр…пробирает до дрожи.

Девчонка тут же ринулась вниз, без слов тут же рассекая воздух сапфировой косой у шеи противницы. Всё это ради того, чтобы жар-птица прижалась к холодной каменной “стене”. На этом она не остановилась. Циниат приблизилась к ней, переплетая пальцы с незнакомкой, сохраняя такую же “добродушную” улыбочку.

— Ой, какая же ты милашка, я не ожидала! Хотелось бы мне иметь такую же светлую кожу, как у тебя…Интересно, если я тебя попробую, то смогу измениться? Я смогу стать тобой?

И, не дожидаясь ответа, данденгент впилась в плечо своей заложницы заточенными зубками.

Отредактировано Вейдталас (06.03.23 17:54:06)

В лёгких оседает хлопьями чёрная гарь, простым покашливанием от неё так легко не избавишься. Копоть мажет кожу, одними руками от неё не избавиться. Да и это место теперь надолго будет в таком состоянии. Разруха после битв — привычное дело. Сооружения разрушались здесь быстрее, чем их успевали выстроить. Но это...это было чем-то другим. Горный пейзаж сейчас выглядел по-настоящему убийственно.

Ступающий между клубов дыма, искажённый фиолетовым радиоактивным туманом, кажущийся из-за этого слишком высоким для себя же самого. Он приближался. И, казалось бы, что был уже настолько близко, что можно было протянуть руку...но вместо рукопожатия приветствием ему служила спираль из племени, пылающая духом ста тысяч солнц. Оно слишком близко, не увернуться, не убежать. Только огню сегодня не получить ужин из поджаренной плоти. Его поперёк рассёк сотворённый магией пласт металла. Как щит, он пытался отразить нападки дьявольского пожара. Первый слой металлического "щита" растворился в воздухе серебристыми тяжёлыми каплями. Какой же мощи был этот потусторонний жар? Щит переменился, стал более мягким. В металлический каркас добавили немного воды из почти обезвоженного воздуха. Вместе они родили новую структуру, способную подавить этот огонёк. Клубнями поднялся пар, теперь точно было ничего не видно. Чёрный смог, фиолетовая дымка...теперь и едва видимый пар. Разве в этом хаосе можно было что-то разобрать?

Так и Йона, пускай и была готова к нападению, даже в своём состоянии хотела биться до последней крови. Но не учла одной маленькой детали...Опасность всегда приходит оттуда, откуда никак не ожидаешь. Одна ловкая подсечка — безупречное попадание, удар обуви приходится прямо по ребру клинка. Этого удара хватает, чтобы выбить его из рук ослабевшей девушки и добиться того, чтобы она оказалась на земле. Без сил. Без былой мощи. Словно сгоревшая свечка. Фитиль догорел, осталась лишь неприглядная груда хаотично застывшего воска.

Окончательно проходя сквозь тёмную пелену, наконец-то показался и сам преследователь. До этого морок извращал его образ, показывая несуществующие метаморфозы: невероятно высокий рост, прокаженные руки и кривые ветвистые рога.

Ошибочное наваждение созданное мглой спало в тот же момент, как юноша вышел на свет. Вейдталас был вовсе не таким, каким его рисовала тьма…более, чем обычным. Более, чем нормальным климбатом. Парнишка взъерошил своей рукой волосы, стряхивая налипшую угольную пыль. Дракон опустился на колени перед павшей эссенцией, внимательно разглядывая пострадавшую. Сказать, что Циниат постаралась на славу — ничего не сказать. След от пощёчины на лице, кровоточащие плечо… Владыка второй зоны был готов увидеть более ужасающую картину. Например, мёртвую путешественницу и Циниат, которая заходилась безумным хохотом. Но ничего из этого не было, безумной приспешницы нигде не было видно. Вейдталас даже не переживал за неё. Будь она даже под завалом из камней, она бы всё равно рано или поздно, но выбралась. Может, хоть этот случай заставит её задуматься и не рубить с плеча.

Юноша протянул к девушке руку, немного грубовато поднимая её лицо за подбородок, чтобы получше разглядеть повреждения, повернул в одну сторону, в другую… Рыжевласая, конечно, попыталась увернуться, оно неудивительно. Кто знает, что можно ждать от незнакомца?

— Тише, спокойно. Я не собираюсь тебя мучить. — Звучит спокойный голос, как водная гладь. В нём нет ни намёка на злобу и коварство, а в янтарных глазах шаловливо горят огоньки.
Вейдталас с задумчивым выражением лица покопался в своей набедренной сумке, пытаясь что-то найти. И, с чересчур горделивой улыбкой, достал из неё какую-то коробку. Небрежно выкидывая крышку куда-то в сторону, не заботясь о том, что с ней станет, мальчишка полностью сгребает остатки некой субстанции себе на пальцы. Следом за крышкой улетает и коробка. Бесполезные предметы. 
— Будет жечь… — Попытался загодя предупредить юноша, обильно нанося желеобразную массу темно-серого цвета прямо на рваную рану. На удивление, он действовал нежно и даже как-то заботливо.

— Вот и всё! Готово! — Вейдталас обтёр свои руки об одежды, убирая с них остатки мази. — Не рассчитывай, что эта штука тебя исцелит. Она лишь уменьшит боль.

На удивление, он действительно казался доброжелательным, расслабленным и даже непринуждённым. На угловатом подростковом лице теплилась нежная улыбка. Словно он был тем, кому можно довериться.

— Что более важно…у меня слишком много вопросов к тебе, огненная странница.

Огонь невозможно подчинить своим желаниям. Нельзя управлять этой стихией. Он разрушает, не оставляет в своём безумном омерзительном танце ничего, кроме бездыханного пепелища. Здесь нет ничего, что дышало испорченным режущим воздухом, кроме двух климбатов. Раздался грузный кашель,  владыка первом зоны прикрыл рот сжатым до побелевших костяшек кулаком, а всего через секунду сплюнул на высушенную землю вязкую почерневшую жидкость. Как же горько. Даже драконья сущность не могла потягаться с эпицентром родного для пламени дома. Как же только эта, на первый взгляд, хрупкая девичья оболочка выдерживает такой жар? Почему её кожа все ещё так крепко держится на этих костях? Почему сентэрс не отвергает и никак не борется с этой обжигающей строптивой натурой? Почему так легко поддается, так легко даёт манипулировать собой? Вейдталасу было это не понять. В конце концов, на его языке говорит металл. А он был таким же холодным, как лёд. Таким же молчаливым, как ночь. И, безусловно, крепким, словно кардоний. Они такие разные. Кажется, что двум противоположностям будет невозможно понять друг друга. Н и к о г д а.

Две стихии были похожи в одном. Их нельзя подчинить, но их можно использовать. На огне можно приготовить пищу. Огонь всегда согреет в холодную стужу, когда мороз обдает тебя своим холодным дыханием, вонзая в нежную мертвенно-бледную кожу ледяные иголки. Огонь всегда встречает мягким свечением всех тех, кто возвращается в родные пенаты после долгого изнурительного пути. Металл тоже используют постоянно. Каждый раз, когда землю сотрясают бессмысленные баталии; каждый раз, когда очередной пришибленный фанатик ложной веры возводит зиккураты в  честь несуществующего божества, тщетно лелея свои безумные мысли о том, что храм ЕГО религии будет стоять вечно и никогда не превратится в песок, танцуя в бесконечной череде веков; каждый раз, когда в городах возводят мощные жилые здания, желающие насквозь пронзить небеса своей острой верхушкой; каждый раз, когда мир вспоминает о существовании такой дивной вещи, как "наука". Тогда все вспоминают о нём. О стали, поющей свои бездушные песни под удары кузнечного молота. Её переплавляют на обоюдоострые лезвия оружий. Она служат в старых бревенчатых домах и тавернах, обрамляет кружки с пенным холодным и манящим напитком, пивом. Они так привычны всему миру, их присутствие нужно везде. Только друг другу эти стихии вовсе не были подвластны: огонь делает металл мягче, огонь заставляет превратиться металл в неопрятную лужу, огонь уничтожает и унижает. Только вместе при правильных температурах и твёрдой руке они могут создать нечто прекрасное и восхитительное. То, чему обязательно позавидует весь окружающий мир. Вопрос в том, хватит ли у мастера самоконтроля для воплощения высшего блага? Открыть на это глаза было способно только время, и только оно.

держать тебя за руку

— Неужели про меня ходят такие гадкие слухи? —  С какой-то даже горькой усмешкой спросил Вейдталас. По тону его голоса казалось, если он был бы чуть-чуть сентиментальнее, то он бы расплакался от таких новостей. Про него, владыку второй зоны, и правда ходило множество разных слухов...но кто сказал, что все они фальшивы? Да и кто сказал, что их не распространил сам дракон? Всё же, приятнее, когда тебя боятся, ведь тогда тебя начинают уважать, воспринимают всерьёз. Даже так, климбата есть за что осуждать, как и за что ненавидеть. 
Голос парня был подвижен, как вода. Если сейчас в нём читалось расстройство, то через пару секунд он снова заговорил, но уже лукаво, пользуясь той самой приятной улыбкой.
— Знаешь...ты кое в чём сиииильно ошибаешься. — Подросток наступает, делает пару шагов в сторону девушки. Пытаться скрыться от него в таком состоянии - бесполезно. Он нагонит. Он достанет. Как бы сильно ей не хотелось бежать. — Я терпеть не могу только одну вещь...у меня на неё самая настоящая аллергия. Это ложь. Мне не нужно твоё доверие, мне не нужна твоя дружба... — Ещё пару тягучих шагов в сторону эссенции, таих же размазанных и длинных, как и всё, что он говорит.
— Мне нужна только правда. — Он её нагнал. Он её настиг. Он её поймал. Он — настоящий сын дьявола. Ему нельзя доверять. Каков отец — таков и его сын. Лишь рога выступают через копну волос, напоминая об омерзительной семейной связи. Цере этого не дано понять. По крайней мере, пока.
Он тянет к ней свою руку, но тут отряхивает её, будто его ударил ток.
Помутненные очи, ясный вызов, читающийся в них. Уверенный голос, не желающий играть в поддавки. Всё эта так...знакомо. Откуда?.. Внутри его головы кто-то или что-то скребется. Пытается дать ему ответ, но все эти попытки такие бесполезные. Бессмысленные. Кто запечатал образы в его голове? Кто подселил в сознание монстра? А может, так было с ним всегда? Он просто не помнит...он снова вздрагивает.
Птицу нельзя заточить в клетку против воли. Нельзя заставить петь по своему желанию. Ей можно обрезать крылья, тогда она не сможет улететь. Только потеряв самое ценное в своей жизни, свободу, она никогда больше не посвятит свою счастливую трель восходящему солнцу.

— Твоя смерть мне ни к чему. — Сухо добавляет Вейдталас, несколько раз подряд проморгав глазами, пытаясь сбросить минутное помутнение. Сознание играет с ним в злые игры, а значит, нужно быть ещё злее. Победитель относится даже к проигравшему с почтением. В этот раз он приседает на колени, не отдергивается. Осторожно берёт девушку на руки, настолько аккуратно, что вряд ли она снова почувствует боль, привстает...синие крылья бутоном распускаются за его спиной, словно всё это время и ждали, когда придёт их час. Не теряя времени, дракон взмывает в небеса, такие родные просторы напоминают о давно забытом деле и потраченном времени. Им пора возвращаться домой.

Разгоняя и разрубая дыханьем полёта фиолетовую дымку, он летит вперёд. Вряд ли у птички вообще есть шанс разобрать, куда он так стремится. Зачем спешит? Куда торопиться? Ведь сверху, прямо над ними, так неторопливо плывут облака, не пытаясь никого догнать и перегнать. Такая приятная картина, она отвлекает, мешает увидеть, что же ждёт впереди. Ведь там, уже так близко, а не за горизонтом, чёрным бастионом возвышается каменное здание. Серое и мрачное, настоящая крепость. Мальчишка приземляется, но не отпускает свою пленницу на землю. Вместе с ней, всё ещё держа её на руках, он заходит в это недружелюбное здание, спускается по лестнице на этажа два вниз. То и дело, мимо них проходят люди, здороваются с Вейдталасом, а он лишь кивает им в ответ. Очередной коридор, череда комнат, дракон открывает дверь в одну из них. Ничем непримечательная комнатка, схожая с теми, которые сдают в тавернах или дают пожить на постоялых домах. В ней нет окон, нет часов. А значит, что ей не удастся узнать, сколько прошло времени. Он положил раненную на узкую кровать, подбил подушку под её головой. Если ей так нужна регенерация — значит, нужен и отдых. Может, сон. Может, даже еда. И, как только Вейдталас сделал своё "доброе" дело, он вальяжно прошёл к стоящему в помещении столику, непринужденно сев прямо на него, раздражающе мотая ногами. Сейчас изнутри его съедало любопытство, владыка смотрел на девушку не прерываясь. Здесь — её тюрьма. Он — её надзиратель. Она ведь всё ещё намерена сбежать от него?

Отредактировано Вейдталас (23.03.24 10:39:22)

— Имя. У тебя есть имя?

Невинный вопрос, казалось бы, даже попадавший своей глупостью и наивностью. Неужели это то, ради чего он соорудил для пташки клетку? Просто познакомиться или спросить как дела? Какие же это глупости...

— Понимаешь...тебя называют разными "именами". И огнено-что-то-там странницей, какой-то-там-птицей. Было бы очень...непорядочно так к тебе обращаться, верно? Ты ведь, в конце концов...моя гостья!

Юноша абсолютно расслаблен и выглядел так, будто бы ведёт тёплую дружескую беседу за кружкой сладкого чая. Для полноты картины ему осталось предложить эссенции сушки. Непорядок.
С каких пор пленных называют гостями, а  темницу — радушным домом? Разве гостей так своевольно притаскивают в свою обитель и устраивают допрос? Совсем нет...обычно они сами приходят. Чаще с разрешением, реже без него, но никогда против своего желания.
Только птиц никогда не спрашивают, хотят ли они сидеть за стальными прутьями без шансы расправить крылья. В таком состоянии подневольные куда охотнее начнут петь, если перестанут чувствовать опасность. Расслабятся. Успокоятся. А значит, начнут доверять. Ведь вода и еда есть, защита от истекающей слюной монстров — тоже. Ну чем же не Эдем?

И сейчас от её спокойствие и зависело, как много Вейдталас сможет вытянуть из этой климбатки. Ведь если она действительно представляет угрозу для его зоны, если её амбиций достаточно уничтожить всё, если она все эти тысячелетия накапливала могущество для совершения Великого лиха, то ей нужно будет понять, что с ним, Вейдталасом, ей делить нечего. Тогда дракону останется лишь одно...

Сделать укус и захлопнуть ловушку.

Нет, вовсе нет. Он не врал, когда сказал, что ему не будет никакого толка от её смерти. Верно. Только он забыл упомянуть одно слово...сейчас. Такое важное и короткое слово. Без этой маленькой детали рушится весь карточный домик из надежд и обещаний. Если его мнение о ней изменится, если её катастрофическая опасность подтвердится — что ж...драки тут не избежать.
Но смерть не так привлекала дракона, жизнь была гораздо интереснее и привлекательнее, веселее. Ведь жизнью можно управлять, использовать в своих интересах. Смерть же — дорога в один конец. И то, на какой ноте завершится их разговор, зависит сейчас не от Вейдталаса, вовсе нет. Всё зависит от этой строптивой вымотанной девушке, всё ещё проходящей в себя на кровати.

— Я ещё слышал, что ты много путешествуешь. Нет, не просто много, а...МНОГО...говорят, что нигде не задерживаешься. Тебя видят то там, то здесь. Ты что-то ищешь? Или кого-то?

Парнишка резко перестал раздражающе мотать ногами и спрыгнул со стола на пол. Это единственный звук, который разрезал нарастающую тишину перед ответом. Вейдталас выбрал долгую тактику, расспрашивать, говорить и никуда не торопиться. Впереди для них открыто много времени,  почти что безграничная вечность. Он готов ждать, выжидать. Постепенно, всё приближаясь и приближаясь к ней, его самой заветной истине. Той, которую посмели утаить от него. «Правду, и только правду...» — её требовал не только Вейдталас, этого ожидал порядок на его собственной зоне. Ведь если она угроза, то ни о какой даже мнимой безопасности не могло быть и речи. Сейчас Цера — это лишь очередная проблема, которую надо решить.

Владыка зоны, чуть ли не вприпрыжку, с каким-то уже странным и диковинным весельем дошёл до единственной койке в помещении, сел на самый край, чтобы особо не стеснять девушку.

— Может...тебе нужна моя помощь? Ну, если ты всё же что-то ищешь...знаешь, я готов тебе помочь. Ресурсам, например? Но для этого мне нужно знать твои цели...

Конечно, Вейдталас мог выбрать и более быстрый способ раскрытия тайн загадочной незнакомки — пытки, угрозы. Только вот против неё ему было нечего ставить, кроме её собственной жизни. Он не знает о её друзьях, знакомых, врагах, родственниках...ничего не знает.

Перед ним — только она и её существование.
И по этим потухшим глазам ясно видно, что оно ей кажется жалким.

Отредактировано Вейдталас (23.03.24 10:37:33)

Цвет волос роднил её с пламенной лилией, напоминал клубы пламени. Такие же переменчивые, вечно вьющиеся ввысь. Вся её суть — непостоянность, не заметить вспышку в глубине её глаз было невозможно. Вейдталас уже и не вспомнит, в какой момент ему в самом деле захотелось срезать локон чужих, как самый настоящий цветок. Оставить себе на память, засушить. Будут ли они тогда менять свой цвет? Продолжат ли также извиваться, скользя прочь от его рук. Благо, дракон вовремя остановил себя сам, одёргивая уже протянутую ладонь прочь. Не стоит настолько глубоко влезать личное пространство, вдруг она и правда способна оставить на его кожи ожог?

— Цера, значит?.. — Как бы невзначай повторил юноша, каждое слово он произносил медленно, будто пытаясь попробовать это имя на вкус. На Климбахе с трудом можно отыскать того, кто готов поделиться своим истинным именем. Эта планета — прекрасный способ начать новую жизнь, с чистого листа, отринув всё то прошлое, что некогда сковывало и по рукам, и ногам. Только, даже сбежав, всё равно не сможешь научиться самостоятельно дышать. — Меня зовут Вейдталас. Будем знакомы?

Он тоже не был готов представиться по-настоящему. Ведь "Аветеона" больше нет. Его место давно занял кто-то иной, другой. А может его вовсе никогда и не было?

Ясный взор, чистая улыбка. Ему так хотелось скрыть свою опасность. Только сам факт того, что он правит целой зоной, уже пугал. Не каждый в состоянии держать место почти в одиночку так долго. Последние пару сотен лет он успешно с этим справлялся, но как долго ещё сможет продержаться? Рано или поздно, но в его мир ворвётся некто сильнее. Кто-то, кто действительно должен стоять на первом месте. Тогда его ещё незримый противник приведёт его к логическому финалу. Когда это произойдёт? Может, этим кем-то и станет "Цера"? Разве она не из тех, кто в самом деле способен прожечь мембрану драконьих крыльев?

Он снова подставляет свою ладонь и в этот раз он не посмеет дёрнуться, даже если сгорит прямо сейчас.

Дракон лишь качает головой вслед за её вопросом. Впрочем, разве ей требовались подтверждение? Она сама должна всё прекрасно понимать. Настоящий владыка не станет лишний раз напрягаться, чтобы поприветствовать нарушителя его границ. Скорее всего, всегда найдётся тот, кто сделает это куда лучше, чем он. У каждого его действия есть цель, причины и следствия.

— Ты забываешься, Цера... —  Мягко прерывает разгоревшуюся тираду, лишь один раз недовольно фыркнув. Ему так хотелось напомнить ей, где она находится и с кем имеет дело. Самое трудное — это держать себя в руках, сохранять спокойствие, когда его так отчаянно пытаются подорвать. И девушка, словом за словом, постепенно теряла это шаткое духовное равновесие. По крайней мере, так казалось юноше. Это игра на выбывание. Проиграет тот, чьё терпение исчезнет первым. — Ты говоришь мне:"я свободный дух". Говоришь, мол, границ нет, "я-иду-куда-хочу-когда-хочу". Знаешь, как это звучит для меня? "У меня нет дома". Вот, как это звучит. Ты ходишь везде, но мне кажется, что ты просто бродишь. Как потерянный ребёнок, честное слово...Я могу ошибаться, но разве тогда тебе есть куда вернуться?

...есть ли в этом мире хоть кто-то живой, кто ждёт твоего возвращения?

Терпение дракона могло быть и безграничным, но интерес —  всегда выходил победителем. Интересно, далеки ли его предположения от правды. Интересно, как скоро она расколется. Потихоньку, с каждой фразой, со скачущим тоном, он проверяет и её. Как долго она сможет держаться, как долго выдержит он сам? Для него "допрос" обернулся "игрой". И от этих догоняк ему будет невозможно оторваться.

— Двинутая полукровка, да? — Вейдталасу пришлось силой подавить подступивший смешок, скрывая его за кашлем: лишь бы птичка не догадалась. Он сам порой называл свою приспешницу так за глаза, позволяя себе и ругать такую "помощницу". Иногда от неё было больше проблем, нежели пользы. Вся произошедшая между девушками ситуация — чуть ли не прямое тому подтверждение.

Стоило его пленнице договорить, как весь этот юношеский задор пропал куда-то пропал. Задумчивость ли это? Вернувшееся умиротворение? Понять по его выражению лица было сложно. Скорее, это было что-то смежное, а может, и иное чувство, названия для которого ещё не нашлось. Ему потребовалось сделать один вдох.

— Я не хочу с тобой ссориться, правда, — безэмоциональное начало, оно служит лишь прелюдией к последующим словам, — но ты опять...что-то путаешь. Хотяяяя...наверное, ты позабыла за столь долгие странствия, да! — Явно перебарщивает, произносит последнюю часть слишком грандиозно, но останавливается. Делает ещё один вдох. Продолжает.

— Тут ведь остаются не только из-за безумия и не только потому, что для нас это такая вот тюрьма. А ещё потому, что нам есть что защищать или кого. Есть, кого спасать, а может, даже ради кого жить. И границы, кстати, тоже существуют из-за этого же. Без них...не будет даже мнимого "порядка". Так, знаешь, хотя бы можно спокойно подышать и даже переговорить. Что же до благодарности...разве ты не благодарна за помощь мне, Цера? Или ты исключение из этого правила?

Климбат позволяет себе лишнее. Глупый жест, проявление надежды, что и это место не превратиться в жерло, не оплавится от нового приступа чужой ярости. Всё же, он знает, что значит "терять". Знает, какая боль скрывается за этим.

Только, чаще всего, он — и есть первопричина чужих утрат.