Не будет лестью и преувеличением назвать Эйяфьяллу красивой девушкой. В попытках подчеркнуть свои достоинства, выделится среди других, стать ещё краше, она подчеркивает свои и без того яркие глаза чёрной подводкой.  Макияж выходит небрежным и неаккуратным. Неуверенная рука дрожит, пытается провести прямую линию...но в ненависти бросает карандаш на пол. Да, кому какое дело! Она и без этого красива! От постоянных неаккуратных движений, случайных сражений — вся красота растекается по светлому лицу, оставляя тёмные подтёки под нижним веком.
Идеальное лицо, не имеющее ни единого изъяна. Всё ровно и очень даже симметрично. Её бледную кожу то и дело обжигало солнце, пыталось оставить на ней рваные раны, но смогло даровать лишь звёздную россыпь веснушек на лице и плечах. Да, это был самый настоящий подарок для Эйяфьялл, а подарки надо хранить и любить. По крайней мере, так все говорят. Страшный шрам, пересекающий её левый глаз — тоже подарок. Не от абы кого, не от солнца, а от её любимого папочки. Единственный подарок. Её похвала. Раньше она всеми силами стремилась скрыть его: отращивала чёлку, закрывала глаз прядями волос... всё это было так глупо! Зачем это делать, если отец так её украсил? Он должен знать лучше. Значит, она так краше. Так ведь?
Всё тело девушки и без этого покрыто шрамами. Некоторые из них глубокие, длинные. Какие-то совсем незаметные и светлые. Эйяфьялл любит их все и бережно хранит, не давая им исчезнуть. Ведь ей никогда не дарили подарков лучше, чем раны.
Лицо девушки всё ещё казалось несколько детским, подростковом. Те самые пухлые губки, которые по своей неопытности Эйя сжимает в тонкую линию, будто бы прячет от постороннего мира.
Глаза — когда-то ярко горящие, постепенно догорающие. Изумрудные, широко распахнутые. Прямо как у самого настоящего ребёнка...но нет! Она же больше не ребёнок, верно?
Одежда, которую она носит, слишком уж взрослая. Кожаные части подчёркивают её женскую привлекательность, при этом остальная одежда достаточно свободная, мужского кроя. Всё ради удобства, лишь бы ничего не сковывало движений.
Её длинные волосы — ещё одна деталь, которая может помешать в боях. Свои платиновые пряди она хитрым образом заплетает, но как бы она не старалась — они всё равно будут растрёпаны.
Высокая, хорошо развита, гибка и атлетична.  Будет ли смерть от такой обаятельной убийцы приятной?

Этот облик появился далеко не сразу, изначально он был чужд для Эйяфьялл, непривычен и не желанен.
Он был сплетён из пронизывающей тело паутины ненависти, скреплён горькими обидами, украшен прекрасным узором сожалений...
Имя ему — «судьба», Сигурд.
Последний крик отчаяния... ведь если все проблемы из-за неё, то если она сама изменится, то всё будет хорошо?
Всё такие же растрёпанные пепельные волосы, такие же зелёные глаза, давно утратившие первородный блеск спрятанных в них звёзд. Кожа стала ещё холоднее, ещё белее...вот-вот, пару минут, и она рассыпается на миллиарды тысяч ледяных осколков, покроет весь мир нерастворимой алмазной пылью.
Эта мужская ипостась в чём-то ещё сильнее напоминает отца полукровки... может, этими хищными и острыми чертами лица, которые выдают истинное «я»? Ах, если бы не этот вечно печальный взгляд, если бы не опущенные уголки губ...если бы Сигурд попробовал бы хотя бы раз улыбнуться, то не так уж и иного деталей отличали бы его от Рагнара.
Тело — хорошо сложено, всегда широко расправленные плечи, но более узкий таз, выдающий позаимствованный у родителей  лёгкий флёр изящности.
Только вот спина...осанка сгорбленная, будто бы юноша пытается сдаться в комочек, спрятаться и закрыться от всего-всего, что он когда-либо видел. Ведь грехи, которые плетутся за его спиной, слишком уж тяжёлая ноша для этого тела. Впрочем, в попытках поддержать самого себя, сзади возникают две пары вороных крыльев, пускай и облезлых, пускай и поломанных. Они же смогут помочь ему взлететь, верно? Такой грустный вид, рождённый из самой чёрной зависти к крылатым даденгерам. Он тоже хотел сверкать великолепием, упиваться в лучах славы, тонуть в ослепительном солнце.
Вся самоуверенность исчезает, когда становится виден шрам, этот приятный и милый подарок, который стал ещё лучше. Почернел, будто бы начал гнить, сухой тенью расползаясь по этому светлому лицу.
Сигурд — это последняя попытка. Зов. Когда Эйяфьялла теряет всякую надежду, когда её стараний не хватает, появляется «он».
Но даже так, никто никогда не откликается, а судьба все ещё не в силах поменять направление своего течения...

Безумие. Что это такое? Кожа от него покрывается язвами. Набухшие наросты взрываются, разбрызгивая алую шипящую от соприкосновения с воздухом всё ещё пенящуюся кровь. Появляются хитиновые наросты, но они же ломаются. На их месте возникают грубые мозоли.
Вены выступают наружу. Они становятся щупальцами, хвостами. Раны зарастают и затягиваются чешуёй, она же шерсть.
Образы мечутся в голове, в себе не разобраться. Это — полная потеря контроля над собой. Момент взрыва. Чувства вышли из берегов, эмоции захватили тело.
Нечто мечущиеся, аморфное, не имеющее постоянства. Кто она? Кто же она? Какой облик принять? Как измениться, чтобы её полюбили? Чтобы ничего не испортить...
Клыки. Гребни. Шкуры. Рога. Морды. Омерзение. Ненависть. Ненависть. Ненависть.
Воплощённая в материальное и самое настоящее. Отталкивающее от себя всех, не дающее подойти к себе, но жалобно стонущее и умоляющее о объятиях и принятии.

Трудно видеть в ужасном нечто прекрасное, а в прекрасном находить что-то жуткое. Нечто, что заставит кровь остановиться от некого животное страха.
Да, это безумие. Чудовище. Монстр. Называйте, как хотите. Гуманоидные женские черты всё ещё сохраняются, но ничуть не  умоляют исходящей от неё угрозы. Хватит постоять рядом с ней несколько секунд, как зловонное тошнотворное дыхание испортит весь воздух, забрав остатки кислорода.
Два тёмных крыла за спиной, чей размах достигает более двенадцати метров.  Рваные перепонки, тяжёлые кости. Даже такой монстр, как она, едва справляется с такой тяжестью. Не забудем и про драконий хвост, что в любой момент готов сыграть на чьих-нибудь позвонках прощальный реквием.
Вычурная ненормальная худоба.  Вы, наверное, скажете, что настолько тощих людей не бывает...но посмотрите на эти острые выпирающие кости, на натянутую, словно на барабан, серую кожу, на непропорционально длинные острые уши...разве в этом существе есть хоть что-то от «человека»? Верно, ничего. Столь хрупкое, только на первый взгляд, тело, ноги и даже руки защищены чешуйчатой бронёй. Большая часть закрыта лёгкими дымчатыми одеждами, украшенных искусными золотыми деталями.
Как символ и угроза — её голову украшают мрачные кривые рога неправильной формы. Даже между собой они не шибко похожи. Такие неидеальные. Такие...не такие.
Может, она почти ничем и не отличается от обычной девушки? Подумаешь, несколько устрашающих символов...как бы не так. Уголки рта растягиваются сильнее, чем у "простых" людей. Чудище разевает свою пасть.  Раздвоенный змеиный язык высовывается на полную длину, ложась поверх клыков. Три ряда острых зубов, они слишком привыкли драть чужую плоть, и вряд ли собираются когда-нибудь останавливаться.
Кажется, от людей совсем ничего не осталось.

Единственный выбор, на который можно повлиять. Да, мир жесток.
А значит, надо быть ещё жёстче.
Её растили с малых лет, как хладнокровную убийцу. И в этом воспитании весьма преуспели. Чужая жизнь для неё ничего не стоит, преступления она совершает с должной безжалостностью. Всё так, как её учили.
У ребёнка забрали детство, с рождения лишили право выбора. В её памяти — ни одного счастливого воспоминания. Ни одной искренней улыбки, она не видела даже тёплых объятий, ничья нежная рука не гладила ласково пепельные волосы. Значит, она должна полагаться только на себя. Решать все проблемы своими руками. Потому что если она сама не разберётся — никто ей не поможет.
Такая самостоятельная. Скрывает свои чувства от других. Пытается пожрать собственные эмоции. Заточить всё внутри себя, не дать вырваться наружу. Это тяжело, но она преуспевает. Такая замкнутая девочка.
Внутри у неё бушует настоящий ураган, сносит всё на своём пути. Она не знает, что это за чувства. Не знает, как назвать эти эмоции. Её никогда не учили с ними справляться...они тяжёлые, не могут остановиться. Какой бы надёжной не была тюремная камера, они всегда вырываются на свободу. Захлёстывают с головой, она утопает.
Точно также, как она не понимает себя, она не понимает других. Не может договориться и объяснить свои мысли. Не может поделиться своим мнением.  Зачем? В этом нет никакого смысла, если этот мир знает только язык боли.
Девушка уверена только в одном. Все взгляды должны быть направлены только на неё. Её должны хвалить, восхищаться. Она должна быть единственной для всех. А если нет, то что ж...она всегда готова ревностно отбить то, что должно принадлежать ей по праву.
Её всегда одолевает буря сомнений. Своими руками она породила ненависть к себе, каждый день упивается бесконечным чувством вины. Ей всегда есть, о чём молить прощения.
Эйяфьялла — это самый обычный ребёнок, с такими же обычными детскими мечтами. Обрести счастье, получить любовь — вот, к чему она стремиться.
Великая цель создала и страх — никогда не достичь желаемого.
Она ведь всё ещё самая обычная девочка. Самая обычная. Такая маленькая и беспомощная.
Таким ведь кто-то должен протянуть руку помощи, верно?