«Так вот, каков мир на самом деле.»

Всё это время она жила с будто бы завязанными глазами, с закрытыми ушами.
Она видела, но не умела замечать.
Она слышала, но не умела слушать.
Она могла разрушать, но не была способна хоть что-то создать...

Родной мир — пуст,  в нём нет ровным счётом ничего, кроме бесконечных просторов из первородной грусти. Этот же, напротив — ослепительно ярок, переливается разноцветными красками. Настолько он наполненный. Тут нет двух полностью одинаковых вещей, ведь самая большая разница и отличие может быть даже в самых маленьких деталях, на которые первое время по не знанию даже можешь и не обращать внимание. Ей хочется забыть прошлое и раствориться в этом до ужаса лёгком чужеродном воздухе, выгнать из своего тела осевший каплями ртути в её личности груз. Уже, правда, чужой.

Всё вокруг — это чистый лист, и девушке непременно хочется вписать на нём своё имя. Слабый ветерок дурманит её, разглаживает своими невидимыми руками только что очнувшуюся после сна траву, помогает поднять в воздух ароматы сотни, а может, тысячи трав и цветов. Эйяфьялла ещё не знает правильных названий для них. Не знает, как они точно выглядят, ещё не умеет их отличать друг от друга, но точно знает, что если её мама создала хоть что-то из этого великолепия, то она уже любит их и хочет найти то, к чему прикасалась её рука. И во всём вокруг чувствовалась самая настоящая жизнь. Без прикрас, простая. Взять тот же самый пышный куст, растущий прямо у её ног. Глубокий тёмно-зелёный цвет раскидистых, но даже в них можно было найти какие-то синие пятна. Даже он неидеален...цветы на нём  —  тоже, такие же. Некоторые совсем крошечные, какие-то всё ещё закрытые, не позволившие себе вылезти на поверхность. Другие — настолько огромны, что заставляют иных чахнуть в своей непропорциональной тени.
Всё это так странно. Необычно.
Эйяфьялле хочется понять секреты этого мира, раскусить его. Ей кажется, что разгадка где-то рядом, совсем близко. Она чувствует это.

— А?.. Мама? Мама, постой! Подожди меня!

Знакомая макушка головы маячит где-то там, далеко, за низкими деревьями. Она ещё не видит её отчётливо, но точно знает, что эти длинные чёрные локоны могут принадлежать лишь одной ей, Тонатос. Девушка сбивается на бег, ноги немного разъезжаются в сторону от спешки на влажной поверхности, но на лице начинается вырисовываться улыбка. Слабая и неловкая, она выглядит даже как-то жалко. Далеко до идеала. Эйяфьялла только учится, тяжело деформировать свои привычки и прятать уже автоматический злостный оскал под красными губами.

Грёзы тоже исчезают, пока она не оказывается вплотную к...
нему.
— Ты не...не ма...не Тонатос...