Искусство это гибкая материя. Какой бы не была обстановка вокруг, оно всегда сумеет адаптироваться и насытить ценителя  теми ощущениями, которые тот так страстно возжелает. Ласковое утреннее солнце под робкий щебет птиц, вечно спокойная река у берега, бушующее море, потревоженное штормом или даже кровавые ошмётки вчерашних богов, обращённых в ничто собственными собратьями... Искусство многогранно, ему свойственна переменчивость и именно она то и делает его бессмертным. Вдохновение возможно черпать отовсюду. Даже в столь мрачный час Марерум не перестал быть самим собой, он просто открыл в себе новую грань, доселе даже им самим незримую. Да, думать таким образом было, определённо, приятнее, нежели признать, нелицеприятную истину, что все деосы без исключения пали в круговерть Хаоса, из которой они, возможно, не сумеют выбраться и через миллионы лет. И всё же, один единственный вопрос, то и дело, неприятно жужжал в голове божества, словно назойливый комар, пролетающий над ухом — мы не хотим вырываться из объявшего нас безумия или просто не в состоянии это сделать, как бы сильно не желали?

Марерум стоял посреди выжженного поля — он бы и рад выбрать место порадужнее, но такие нынче были в дефиците — в одной руке мужчина удерживает кисть, обмакивает её в палитру, удерживаемую свободной рукой, смешивает цвета и, наконец, получив нужный оттенок, делает аккуратные мазки на холсте. Он жаждал запечатлеть мир, каким он его помнил до войны деосов, но видел лишь мрачный пейзаж перед собой. Фантазия не помогала, а лишь добавляла тёмных красок.
Вдохновение есть вдохновение, — вслух подумал Мар. — Не бывает плохих работ, существует лишь неподходящий настрой. И во мраке ночи, и в кровавом побоище есть своя красота. Она не хуже и не лучше красоты безмятежного весеннего дня, она просто другая.
Невозможно было не обратить внимание на лязг латных доспехов, послышавшегося вдали. В столь тихом месте даже звук собственного дыхания кажется громким криком, а шум от тяжёлых шагов был и вовсе подобен разъярённому грому, который, словно пытался заранее предупредить прародителя искусства о надвигающейся опасности, заставить его бежать, как можно дальше. Однако, Марерум был неподвижен, словно и незаметил приближения незваного гостя, который даже и не предпринял попытки хоть как-то себя скрыть. Внимательный взгляд карих глаз изучал Инвиктуса с головы до пят, стремясь не упустить ни единой детали. Художник переводит взгляд на холст, размышляя, где разместить новую фигуру на своей работе. Кисть, отработанным движением, курсирует по привычному маршруту от баночек, наполненных красками разных цветов до палитры, и снова осторожные мазки на холсте. К тому моменту, когда брат заговорит, там будут лишь нечёткие очертания, совсем непохожие на него, но, как знать, быть может, Марерум успеет закончить до того, как его общество наскучит владыке Хаоса?
— Инвиктус, — безэмоционально произнёс мужчина. — Не хотелось бы задеть твои чувства, но разве кто-нибудь в здравом уме будет рад такой встрече, учитывая обстоятельства? — короткая пауза. Марерум не смеётся вместе с братом, лишь безмолвно ждёт, когда тот нахохочется вдоволь. Не прекращая рисовать божество вдохновения добавит. — Впрочем, я и правда рад. До твоего появления этот пейзаж казался мне унылым и совершенно лишённым смысла. А с тобой он прямо таки заиграет новыми красками, — он слабо улыбнулся, вновь взглянув на своего собеседника.

Марерум был облачён в чёрное ханьфу, на котором можно было отчётливо разглядеть следы уже давно засохшей крови. Они, словно, робко пытались показать, что художник способен за себя постоять, если потребуется. Однако, в поведении младшего деоса не было ни капли агрессии и ни намёка на провокацию. Да и зачем? В сравнении с Инвиктусом, он был гораздо слабее, это очевидно всем присутствующим. Куда любопытнее было то, что от божества Хаоса не исходило желания пролить кровь. Во всяком случае, пока. И разве можно было так просто уйти прочь, даже не попытавшись утолить своё любопытство?
— Разумеется, — отвечал брюнет. — И мне очень интересно, что могло понадобиться Хаосу от скромного барда. Сомневаюсь, что ты явился сюда для того, чтобы мне попозировать.