У него всегда была Скверна в крови.
[indent] Тяжелая, темная, загущающая алые потоки... делая их тягучими, точно вязкая ртуть. Ни капли благородства в жилах. Только проклятье. Кайлан Лайонхарт никогда не испытывал сожаления, когда ее приходилось проливать... ибо ценности в ней он не видел. Бледную кожу мужчины обнимали причудливые шрамы, отвратительными рубцами вгрызающиеся в плоть, вот оно - его наследие. Его награда. И все эти отметины ощущались одинаково: скучной тянущей болью отмечая особенно резкие движения. И лишь одна рана горела, точно свежее клеймо. Тупая, иссушающая мука стала для грозного воителя всем: миром, домом, самим существованием... он растворился в ней, точно слеза в океане, стал ее неотъемлемой и нежно любимой частью. Тягучая жижа агонии пропитала Лайонхарта на фундаментальном уровне. От таких страданий не кричат. От них сходят с ума.

В глубине порочного нутра шевельнулось нечто склизкое, раздутое, злое...

Предательство.

[indent] Король черепов неестественно неподвижно стоял на скорбно замершей груде тел, флегматично вглядываясь в лица собравшихся солдат. Холодный горный воздух лениво путается в седых волосах, с усилием подхватывает тяжелые складки царственно ниспадающего с плеч алого плаща. Черные матовые доспехи почти не отбрасывают бликов, жадно поглощая всякий попадающий на них свет. Темный метал подчёркивает нездоровую бледность своего владельца, но в то же время делает его силуэт еще массивнее и внушительнее. Над головой зависла энергетическая корона, от которой напевом расходился многоголосое бормотание.

- Братья мои, - глубокий и гулкий бас был схож с лавиной, жаждущей похоронить в холодном рокоте любого, кто услышит сочащуюся злобой речь Бледного льва, - убийцы, преступники, монстры... грехи ваши неисчислимы, а сердца можно было бы назвать гнилыми и черными, да только их у вас нет, - тысячи глаз немигающе уставились а лидера, и не один из бойцов не дрогнул, никакого сомнения или любопытства, лишь безмолвное ожидание, - впрочем, я готов был терпеть подобную никчемность, - угловатое лицо Хоруса перекосило от лютой злобы, которую он более не мог сдерживать, - мерзкая свора предателей!

[indent] Рев разъярённого трансдента прокатился по стройным рядам войска, принуждая солдат инстинктивно поежится. Ведь среди них предателей не было. Все, хоть как-то причастные к покушению на Кайлана Лайонхарта, ныне застыли под его ногами грудой безвольных мертвецов. Но повелителю было мало. МАЛО. Безумие сжало внутренности ледяными когтями страха. Хорус смотрел... смотрел а них, но видел лишь безучастный взгляд человека, что когда-то научил его жить, а потом... возомнивший себя достойным эту самую жизнь отнять. Предал. Предал его! Новая волна боли мурашками пробежалась по позвоночнику, замирая где-то в районе затылка, посылая в мышцы новый горячий импульс агрессии.

- Ненавижу, - процедил он, все еще смотря вниз, но уже куда сквозь собравшихся, - вас всех.

[indent] Это странное чувство... натянутая до хрустального звона связующая нить. Символ единения прародителя и потомка. Не будь Хорус столь примитивен, то наверняка бы ощутил приближение своего сына еще до того, как тот заговорил, но Бледный лев всецело растворился в невыносимой боли утраты. Разум покрылся трещинами. Кололся и дробился на фрагменты яркие как кровь и невыносимо болезненные точно бритвенные грани разбитого стекла. Мужчина пытается собрать воедино безобразную мешанину образов и полупьяного бреда, зарывается пятернёй в седые волосы, плотно смыкает веки. Весь прочий мир заволокло туманной пеленой, а звуки сгинули в неумолкающем хоре чьих-то голосов: они плели, кричали, молили, насмехались...
Но от правды не скрыться даже в темноте одинокого ума.
Те кто своим существованием удерживали воителя на краю бездны самолично толкнули его в разверзнувшуюся пасть безумия... и все они теперь лежали под его сапогами бессмысленной грудой искалеченных тел. И все еще оставались ему безмерно дороги. Даже сейчас. Особенно сейчас... когда держаться было уже не за что.

- Вы наконец прибыли, Ваша светлость.

[indent] « Голос. » Хорус прикладывает нечеловеческое усилие воли, размыкая свинцовые веки, судорожно ища источник исполненного чистейшим превосходством голоса. Лансель стоял ближе к командному шатру, его золотой доспех сиял подобно триумфально восходящему над выжженной пустыней солнцу. Он красив и сдержан. Вот он истинный король королей. Великолепен во всем. Золотой лев дарит кому-то стоящему у подножья горы трупов бессердечно-вежливую улыбку.

- Раз Азшара выслала мальчишку сюда, то ты был прав, - еще один голос, но куда более грубый и лишённый даже смутной тени коварства потревожил замершее в напряженном молчании пространство. Родрик Сильверхарт стоял в общем строе войска и выделялся из толпы лишь тем, что говорил, - будь она в курсе провала, то наверняка не отпустила бы от себя ценного заложника.

- Славные доспехи. - дерзкий тон. Хорус прекрасно знает кому он принадлежит, и с явной неохотой отрывает взор от самодовольно кивающего догадке предыдущего оратора Ланселя, чтобы увидеть, как Маркус хищно кружит вокруг юноши с волосами цвета свежепролитой крови, едва ли сдерживая позывы кровожадной агрессии. Жестокосердие опричника не удивляет Короля черепов, куда больше его поражает внимание, которое Братство льва уделяет незнакомцу.
« Чужак! »
« Кто но такой? Откуда взялся? »
« Убьём чужака, да-да, лишний, его здесь быть не должно. »

- Но мы знакомы, - Хорус с неким сомнением ответил своему безумию, едва заметно склоняя увенчанную энергетической короной голову к плечу. Нездоровое замешательство слишком хорошо читалось на изуродованном шрамами лице, словно Бледный лев только что вынырнул из ледяного омута самого кошмарного сна. Наверное лишь в этот миг Саргерас мог понять до конца, что отец явно был не в себе... причем в самом тревожном смысле этого слова. Хорус попросту не слышал как принц представился, а войны его армии даже не дрогнули. Для них он - чужак. Тот, кого воспитала ненавистная им Азшара Ланистер. А вот кем он был для Кайлана Лайонхарта? - я его видел.

- Да, - Лансель уже стоял рядом со своим кузеном и нашептывал ничуть не выделяясь среди порочного хора исходящего от проклятой короны, - это ведь ваш сын, Владыка. Мы с Вами обсуждали возможность его появления.

- Это правда. - утверждение все так же пылало болезненной аурой сомнений, ныне Хорус никому не доверял. Даже себе самому, - он пришел. Как ты и говорил, брат... но зачем? - опасный прищур тронул очи цвета грязного весеннего льда - она приказала тебе явится сюда? Зачем?

[indent] Он мог показаться безумным. Потому что был таковым. Он мог показаться затравленным и раненым животным. Ибо такова личина истины. И все же... Хорус умен и неописуемо опасен. Ибо  это - его природа. Воевода делает шаг веред, по влажно хрустящим костям предателей, всего на шаг сокращая дистанцию между собой и сыном, и в этом вроде бы ни к чему не обязывающем жесте было столько угрозы, что воздух будто бы в миг стал густым месивом, сминая легкие спазмом ужаса. Даже Маркус прекратил кружить вокруг Саргераса, настороженно замерев где-то у принца за спиной.